Анатолий Анатольевич Кульгавов. Колодец

Колодец

 Я расскажу про колодец. О! — Это был вкусный, вожделенный, желанный, живой колодец! Совсем не такой, как все прочие! Нет… Нет здесь больше колодца! Засыпали… А как явственно запало в память на всю оставшуюся жизнь это живое колодезное чудо. Чудо живой колодезной сказки. Засыпали… А когда-то едва ли не вся улица брала там воду. Обустроился колодец на еле заметной возвышенности. Но незаметной та возвышенность казалась лишь издалека. Хотя, вблизи — тоже. Её нужно было чувствовать. И чувствовать её приходилось неизменно, поднимаясь к колодезному срубу. В зимнее время, по гололёду это делалось вовсе невозможным. Потому какой-то хороший человек соорудил три деревянных ступенечки. Вернее — три с половиной, поскольку снизу к ним добавлялся ещё маленький приступочек, чтобы оберегать верхние ступени от грязи. Имел колодец, разумеется, и свою крышу. Отнюдь не ширпотребовскую. Рука умельца, сработавшего её со всею душою, изукрасила ту крышу диковинными плотницкими выкрутасами, таящими в себе дивные секреты стародавнего ремесла. Сруб покрылся мхом — снаружи и изнутри. Не тем гадким болотным, грязным, ядовито-противным мхом. То был дивный, бархатистый мох. Будто обшили им специально колодец, который теперь напоминал сказочную шкатулку невероятно огромных размеров. А вода, казалось, плещется до того глубоко, что не перестаёшь даваться диву, заслышав столь быстро гулкий звук плюхнувшегося ведра. Вот что значит оптическое волшебство, творимое в совокупности солнечными лучами, мраком колодезного сруба, этим чудесным мхом и его отражением в первозданно чистой, хрустальной, колодезной воде, и наконец — самою этою водою. А потом… Потом в домах стал появляться водопровод. Колодец начали понемногу забывать. А вскоре — и вовсе засыпали.